Родился сын

Зоя с Женечкой.

Женя появился на свет 24-го сентября 1948 года. На второй день заболел. Температура высокая, и стал весь желтый. Надо же такое! В однодневном возрасте! Врач была случайная, неопытная. Мама ее встретила на лестнице в больнице и устроила ей большой скандал. Как это так, почему ребенок сразу заболел, а она ничего не предпринимает! Позовите другого врача, примите меры! В общем, мама проявила характер. Врачиха испугалась, забегала. Сразу сделали пенициллин и еще что-то, и к утру мальчик стал поправляться. Исчезла температура, и цвет кожи стал нормальный. Объяснили мне, что такое бывает, когда южанин родится на севере. Кто-то опытный из персонала врачей подсказал это. Но так ли это? Пробыли мы в больнице до 4-го октября. Пришли домой (за нами пришла соседка Ляля Кузнецова). Мамы и Риты еще не было дома, а Жорик гулял с временной няней (баба Таня). В нашей единственной комнате было натоплено и что-то сварено, но, в общем, было неуютно, т.к. на дворе началась осенняя погода. И тут же кто-то сообщил о том, что погиб Мынбаев в самолетной катастрофе. Летел из Алма-Аты в Москву на юбилей (50-летие) Лысенко. На следующий день, уже в темноте, закутала Женю и пошла с ним гулять по аллейке нашего двора. Шумели деревья совсем уже по-осеннему. Тяжелое настроение из-за гибели Карима. А Давид ведь тоже без конца летает, и сейчас сказали, что он улетел в свои районы в Среднюю Азию, в Ташкент, Ашхабад.

А мне казалось, что он всё же обрадуется сыну. У меня ведь обиды никакой нет, я уже выше обид, и так захотелось надеяться на перемены. И мы помолились, то есть молилась я, но от имени своего и мальчика (у него еще и имени не было). Чтобы Бог защитил Давида и отвернул от него всякие напасти и несчастья, т.к. у него появился сын, и мы будем ждать его.

А на следующее утро опять новые известия. Приходят вировцы и говорят - страшное землетрясение в Ашхабаде. В институте беспокоятся. Туда должен был лететь Давид по работе. Звонили в Ташкент, его там нет, а из Ашхабада никто не отвечает, связь прервана. Сообщавшего, видимо, интересовала моя реакция. Но я сдержалась, не проявила никаких эмоций. Вечером опять пошли с мальчиком ходить по аллейке, слушать осенний шум деревьев. Дома же были заботы, теперь их прибавилось. Надо было купить дрова, у нас они не были запасены, нанять кого-то их порубить и сложить в сарай, стирка и сушка детского белья, пеленок, топить печку, что-то готовить для всех на керосинке в темной кухне. Появилось отвратное состояние - сухость во рту, никакого аппетита. Молоко исчезло. По ночам мальчик плачет от голода, и я не могу спать. Ходили в рабочее общежитие напротив парка, в бывших царских домах, в одном из них жил когда-то Лермонтов. Это я сознавала, где нахожусь, но состояние было умирающее. Наконец, мама решилась поить мальчика коровьим молоком (смешанным с водою). Кто-то из женщин рабочих согласился давать немного грудного молока. Но через несколько дней перешли целиком на коровье.
Мальчик начал спать, и мы всю ночь спали. А за меня взялась тетя Дуня. Ходила такая женщина-старушка, зарабатывала стиркой, уборкой. Она меня как-то успокоила. Посоветовала пить чай с молоком, есть понемножку селедочку, и аппетит тогда вернется. Действительно, прошла эта сухость во рту, и я начала понемногу приходить в себя, что-то есть.

Спустя, наверное, месяц, точно не помню, пришли вести из Ашхабада. В ночь, когда случилось землетрясение, Давид ночевал у своей сестры. Проснулся, услышал гул подземный и только успел встать в проеме дверей, как стены рухнули. Покалечились сильно его сестра и зять, а две девочки-племянницы были убиты насмерть. Они спали на кровати возле стены, которая обрушилась на них. Только Давид остался невредим и откапывал из развалин своих близких.

Давид Тер-Аванесян, 1957 г.
Спустя три месяца, в конце 48-го года, в Пушкине праздновали 25-летие лабораторий. Были все вировцы в большом зале. Пришел и Давид, меня видел, но не подошел, не поздоровался. На этом надо было поставить точку. Всё, что было после, - только боль и страдания от постоянного травмирования, от черствости, непонимания. По образному выражению одной дамы, сердце было проколото вязальными спицами. Но мне надо было работать. Не было покоя и дома в этот отпуск (после рождения ребенка). Близость учреждения сказывалась, приходили домой с разными вопросами, звали давать интервью корреспондентам (каучуконосы были тогда в моде). А была осень, сырая, холодная, и требовалось тепло и покой. И всё же выполняла правило - гулять с мальчиком каждый день, в любую погоду. Прибегала домой в перерыв, заворачивала ребенка в одеяло и выносила на руках во двор, на воздух. Благо это был не город, а парк с высокими деревьями и снегом.