От Вологды до Омска

Поезд шел не по расписанию, а по военному времени, как придется. Вперед пропускали составы товарные, классные и другие - с военной техникой, а наш состав останавливался в поле и часто стоял подолгу, иной раз сутки и более. Путь был северный, т.е. не через Москву и какие-то известные города. Запомнила только после Волхова Тихвин. Он был только что освобожден, отбит, и постройки были сильно разбиты. Далее запомнился Череповец. Не доезжая его, а может быть, и после, минуя, состав остановился среди поля и стоял долго. Может, сутки или более.
Белое безмолвие.
Спустилась на землю из теплушки, огляделась. Нигде ни признака жилья или дыма, сколько видит глаз: снега. Всё занесено глубоким снегом. Мороз. Он давит на грудь, на сердце, не дает дышать. Ощущение полной беспомощности, как будто брошен в океан. И задыхаешься. Вспоминались рассказы Джека Лондона о путешествиях по северу. Но здесь было еще страшнее и беспомощнее, т.к. были мы в крайнем истощении.

В теплушке, отогревшись, решаем: впереди Вологда, там должен быть рынок и на нем могут быть какие-то продукты для спасения сил: лук, может быть, клюква. Решаем, что как только поезд там остановится, идем искать рынок. Нас поддерживают и дают поручения - все нуждаются в таких спасительных продуктах. Утро очень морозное, розовые дымы стоят столбами над городом. Запасаемся посудой (бидоны для клюквы), берем несколько эвако-справок, чтобы что-то получить на станции на обратном пути, и отправляемся. Ходили долго, т.к. всё на расстоянии от вокзала, и еще где-то по пути соблазнились горячими щами из тех же зеленых капустных листьев. На рынке нашли клюкву и венки лука. Наполнили свои посудины, обвешались венками из лука и еле добрались до вокзала. Узнаём: наш состав уже ушел. День короткий, темнеет, мороз крепчает. Идем к начальнику станции узнать когда и куда ушел наш состав. Накричал на нас начальник и сказал - теперь ищите сами. Может быть, вас пустят в теплушку в какой-либо состав, идущий на Омск. Мы уже знали свое направление - Омск.

Совсем темно и очень морозно. Всё окутано морозным дымом. Бродили между составами. Кое-где в щелки теплушек виден свет. Стучимся, но не открывают, не пускают: всё переполнено. Наконец одна дверь распахивается. На пороге женщина. "Идите, собирайте дрова (шпалы) и тащите сюда, тогда пустим". Бросаемся, лазим под вагонами в поисках шпал, наконец, находим их, но свои дары Вологды складываем тут же, возле шпал, - они звенят замороженные. И, наконец, та же женщина командует мужикам, которые внутри теплушки, - втаскивать наши дрова, и мы приняты. Состав идет на Омск, и что же это были за люди, которые так сжалились над нами? Это были отпущенные заключенные из прифронтовой полосы, простые люди деревенского типа, не политические. Запомнилась женщина, первая сжалившаяся и пустившая нас. Она командовала всем в теплушке и, главное, очень жалела и подбирала потерявшихся детей. А они встречались нам постоянно.
Свердловск. Вокзал.
И, наконец, начался Урал. Шел постепенный подъем в горы, всё выше и выше. Горы также были покрыты лесом и снегом, и деревья - ели - в серебре и инее. Потом главный город - Свердловск. Города не помню, а лишь вокзал большой, просторный. Сидели на нем ночью, ждали отправки поезда дальше, уже не рисковали уходить куда-либо, как в Вологде. Запомнила, что на полу вокзала, посреди зала ожидания, в куче тряпья сидела Барышникова, сотрудница ВИРа, лаборантка, в очень плохом виде. Уже, видимо, перешагнувшая тот порог смертельный и ничего не соображавшая. Что с нею было дальше - уже не помню. Но казалось, что она была совсем безнадежна. Кое-какие воспоминания, пока они были свежи в памяти, я записала и отослала В.С.Лехновичу после войны. Он собирал сведения о вировцах того страшного периода. А помню, что тут же, на вокзале, были какие-то призывы и приглашения посетить пещеру Кунгур, где были выставлены уральские камни. Видела ли я их, не запомнила совсем, но это название пещеры сохранилось с тех пор.

А нашего состава ленинградского (от которого отстали) всё не было. Справлялись где-то на вокзалах, но никто о нем ничего не знал, и сведения нам не давали. Двигались мы дальше. Был длительный и постепенный спуск, всё так же дорога окружена елями в инее и снегу. Устали от вагона, от непереодевания, от жестких нар. И на какой-то стоянке без названия, среди леса, я соскочила и побежала к ближайшим ёлочкам наломать веток - немного хотелось освежить воздух, подмести зеленой хвоей на своих нарах, устелить их зеленью. А поезд тронулся. А я без пальто. Успела вскочить на площадку последнего вагона... Состав же всё шел и шел без остановки.
Уральские ёлочки
Чувствую, что замерзаю, когда же будет остановка, а ее всё нет и нет. И поезд идет всё быстрее, видимо, начался уклон вниз, миновали хребет уральский и спускаемся всё ниже. С трудом, танцуя на площадке вагона, дождалась остановки и бегом в свою теплушку. А там меня уже потеряли. Но сразу же на нары и накрыли сверху всем, что у кого было, дали чаю. Отошла. Больше не рисковала так, а ёлочки доехали на нарах до Омска. Дорога была еще ой какой длинной, были уже и степи, леса кончились, но морозы всё такие же жестокие держались. Вагон пополнялся детьми, которых подбирала всё та же суровая женщина.