Но дальше, в институте - не хочется вспоминать. Меня, в общем-то, зачислили, оформили после мытарств, а пока приютила у себя Вера Николаевна, преподавательница английского. Позже я перебралась в Пушкин, поселилась в полуразрушенном княжеском особняке. Дали нам даже огородики - узкие полоски земли в 1,5 м шириною, на склоне. Всё было так убого, неинтересно и ненужно. Не было того простора, раздолья степей вокруг и цепи снежных гор на горизонте. И не было больше главного, осталась пустота. В парке одичалом и запущенном где-то по ночам кричали совы. Иногда они садились на подоконник (стекол еще не было). Но цвели буйно разросшиеся кусты жасмина, поздней сирени, и мы с Ириной Евгеньевной (жена Эйхфельда) ходили в белые ночи гулять. Меня всё же подталкивали отнести свою работу в университет. Там уже работал совет по защитам. Помню, что шла на Васильевский на кафедру физиологии к проф. Львову, совсем не надеясь на успех, оставила у него работу. Назначил прийти через какой-то срок за ответом. Пришла на встречу - не надеялась на положительный ответ. И вдруг всё наоборот! Вышел профессор Львов, ему работа понравилась, и он ее берет к защите у него на кафедре. Начались разные оформления, появилась секретарша, которая всем этим ведала. Частые поездки к ним. Защита состоялась 11 апреля 1946 года в университете, в здании 12-ти коллегий. Пришли "болельщики" из ВИРа, Вера Николаевна, Нина [Леонидовна] Шарова, от текстильного института, где работал мой второй оппонент. Членов ученого совета было более 30 человек. Голосовали: против - 1, недействительный бюллетень - 1. Вышли уже вечером, но была светлая ночь. Толпою шли через Дворцовый мост. После обедали у Нины Джоловой на Загородном, вернее, кормила нас Маруся Арсеньева. По пути послали телеграмму в Житомир маме и Рите.
На второй день проснулась в убийственном настроении. Не хотела вставать, никого видеть - так было тяжело на душе. Затем слезы (а я ведь никогда не плакала раньше). Нинка бегала по соседям, просила валерьянку. "Моя подруга вчера успешно защитила диссертацию и вот всё время плачет. Ничего не объясняет и не встает".
А это ведь была реакция не на усталость и напряжение, а на всё, что произошло в жизни раньше со мною. Потеря Давида - навсегда пустота образовалась, и она угнетала, не давала жить. А вокруг после войны жизнь возрождалась. Появились гуляющие молодые пары. Желание как-то обновить жизнь, иметь семью. Ведь столько было потерь вокруг, но эти раны постепенно зарастали новой жизнью. А у меня же было всё в прошлом, и всё так безнадежно потеряно. Не вернуть, и замена не получалась. И, кроме того, возраст давал о себе знать - 30 лет! Начала "усыхать". Хотелось одеться, но не во что было. Работа моя в поле была в Пушкине, а в Ленинград ездила редко, лишь когда вызывали на советы, и всегда боялась - не встретиться с Давидом. Сразу прокалывало сердце, и никакой отрады, успокоения ждать не приходилось. А сколько всего постоянно люди вносили мне в уши!
Зоя в актовом зале ВИРа
Давид Тер-Аванесян там же
На второй день проснулась в убийственном настроении. Не хотела вставать, никого видеть - так было тяжело на душе. Затем слезы (а я ведь никогда не плакала раньше). Нинка бегала по соседям, просила валерьянку. "Моя подруга вчера успешно защитила диссертацию и вот всё время плачет. Ничего не объясняет и не встает".
А это ведь была реакция не на усталость и напряжение, а на всё, что произошло в жизни раньше со мною. Потеря Давида - навсегда пустота образовалась, и она угнетала, не давала жить. А вокруг после войны жизнь возрождалась. Появились гуляющие молодые пары. Желание как-то обновить жизнь, иметь семью. Ведь столько было потерь вокруг, но эти раны постепенно зарастали новой жизнью. А у меня же было всё в прошлом, и всё так безнадежно потеряно. Не вернуть, и замена не получалась. И, кроме того, возраст давал о себе знать - 30 лет! Начала "усыхать". Хотелось одеться, но не во что было. Работа моя в поле была в Пушкине, а в Ленинград ездила редко, лишь когда вызывали на советы, и всегда боялась - не встретиться с Давидом. Сразу прокалывало сердце, и никакой отрады, успокоения ждать не приходилось. А сколько всего постоянно люди вносили мне в уши!
Зоя в актовом зале ВИРа
Давид Тер-Аванесян там же
Комментариев нет:
Отправить комментарий