Командировки

Весною же надо было ездить по командировкам. Я просила посылать меня недалеко, не более, чем на 10-12 часов, хотя и это было мучительно. Помню, первая поездка была в апреле в колхоз, не доезжая Тихвина. Сошла на полустанке и "летела" 7 км по лесной просеке, думая лишь о том, как бы успеть на обратный поезд. Совсем не помню, что было в этом колхозе - поле, посев, посадки, разговоры с начальством. Запомнила лишь реку Сясь. Остановилась на берегу. По реке шел ледоход, плыли огромные льдины, и надо было переправиться на лодочке на другой берег. Было еще холодно, и я была в тяжелой меховой шубе. Но я думала лишь об одном - успеть к обратному поезду, вернуться поскорее. Голова разбаливалась. Ведь я была "кормящая мать". А до меня доходили слухи, что Сизов (директор ВИРа) свирепствовал: зачем мне такие кандидаты, народят детей и сидят дома. И я ездила в колхозы, выполняла что-то там, но всегда это было так мучительно. Помню еще одну поездку осенью, но Жене уже было больше года, и он оставался дома с кем-то из своих. Может, это была тетя Варя, она тогда часто приезжала к нам. Должна я была ехать в тот же Тихвин. Сошла на знакомом полустанке. Была уже осень. Просека была вся в золотых листьях. Вначале я справилась об обратном поезде у женщины, жившей там, на полустанке. Она была окружена детьми, и у одного мальчика был большой рваный шрам на щеке. Женщина сказала, что их часто навещают волки, и вот случилось, что волк хватил ребенка зубами. Можно представить мое настроение и весь бег по 7-километровой просеке, в особенности обратно, когда уже вечерело, солнце село, и быстро начинали сгущаться сумерки.

Зоя с сыном и племянником, 1950 г.
А совсем поздней осенью Сизов велел мне ехать в дальнюю поездку. Жене уже было немного более года, и тогда к нам приехала тетя Варя. Поездка была сложная: сначала что-то организовать на кубанской станции, а затем на майкопской. Помню, как беспокоилась о Жене и как невероятно скучала. Но всё же выполнила это трудное задание за месяц. Спустя год или два, уже не помню, Сизов потребовал, чтобы я ехала на одну из этих станций работать там постоянно. С большим трудом отстояла себя, ссылаясь на работу с каучуконосами в Пушкине, которая была успешной. Я получила уже настоящие корнеплоды типа свеклы, наследственно закрепленные. Но пострадала в другом - понизили в должности.

А вскоре и заболела. Жене было уже два года. Мама, Рита и Жорик уехали в Житомир. Мы остались одни. Вдруг ночью просыпаюсь оттого, что сердцу плохо - невероятное сердцебиение. Потом у врача узнала - пароксизмальная тахикардия. И началось... То такие приступы по ночам не давали спать, то какие-то боли в левой стороне груди, давили как бы камни на сердце. Всё это усиливалось к осени и зиме, в сырую погоду - ужасно, вспоминать не хочется. Но я же должна была работать, приходить вовремя. А бывало и так, что и встать не могла.
Т.Я.Зарубайло
А тут опять в институте паника - сокращение. Кого? Конечно же сократили меня. Однако тут уже не выдержал Т.Я.Зарубайло и предложил мне перейти к нему в лабораторию генетики со своей темой. Он тут же всё оформил, и я вновь была в штате. Сизова в тот момент не было, но он вернулся, узнал о таком действии Зарубайло и распорядился забрать у него меня вместе с его, Зарубайло, единицей и вернуть меня опять в лабораторию технических культур, которой он заведовал. Вскоре работа с каучуконосами прекратилась в стране, и мне уже ничего не оставалось, как уйти совсем из института (ВИРа). О чем я совсем после не сожалела.

Вспоминаю, какая царила тогда атмосфера. Ведь это было после знаменитой сессии 48-го года - сплошная лысенковщина. Было скучно и неинтересно. А о Вавилове никто не вспоминал. Молчали даже те, кто его помнил и работал вместе с ним. Нам же, "молодежи", ничего о нем не рассказывали, его работы были в забвении. Не помню, выдавала ли библиотека его труды. Но, возможно, из страха потерять место никто их в библиотеке и не просил, чтобы не навлечь на себя гнев начальства.


Зоя с рабочими ВИРа. 1953 г.